Выражение, которое Путин, в отличие от Трампа, никогда не использует – The New York Times

Он и президент Трамп, известные своим неподчинением правилам политической корректности, похоже, нашли общий язык в отношении борьбы с терроризмом — за исключением одного пункта, имеющего отношение… к языку. Во время своей кампании г-н Трамп ассоциировал ислам с терроризмом и критиковал президента Обаму за отказ использовать выражение «радикальный исламский терроризм».

Однако г-н Путин, которым г-н Трамп так открыто восхищается за его жесткость, в течение уже более десятилетия делает именно то, что делал президент Обама. Российский президент никогда не называет террористов «мусульманами» и он постоянно делает все возможное для того, чтобы осудить подобного рода выражения.

«Я бы предпочел, чтобы слово "ислам" всуе не употребляли вместе с терроризмом», — сказал он на пресс-конференции в декабре прошлого года, отвечая на вопрос об Исламском государстве (запрещенная в России организация — прим. ред.) — о «так называемом исламском государстве», как часто говорит он, подчеркивая тем самым его отличие от исламской религии.

На открытии мечети в Москве в 2015 году г-н Путин, говоря о террористах, подчеркнул, что предпринимаются попытки «цинично эксплуатировать религиозные чувства в политических целях».

На Ближнем Востоке, сказал г-н Путин в том же выступлении на открытии мечети, где «террористы из так называемого Исламского государства, компрометируя великую мировую религию, компрометируя ислам, сеют ненависть, убивают людей, в том числе и священнослужителей». «Их идеология построена на лжи, на откровенном извращении ислама», — добавил он.

Он счел нужным добавить следующие слова: «Мусульманские лидеры (России) мужественно и бесстрашно, используя свой авторитет, противодействуют экстремистской пропаганде». И хотя речь идет о России, неспособность следовать этой определенной Кремлем интерпретации является уголовно наказуемым преступлением: российские новостные издания по закону должны при любом упоминании Исламского государства указывать, что речь идет о запрещенной (в России) террористической организации, и делается это для того, чтобы избежать неправильного и оскорбительного для религии толкования.

Г-н Путин не произносит такие фразы не для того, чтобы успокоить чувства западных либералов, которых он в любом случае всерьез не воспринимает и называет лицемерами.

«Путин гордится интеллектуальными возможностями России, — подчеркивается в докладе Брукингского института, посвященном раннему этапу формирования антитеррористического подразделения российской полиции. — Российские лидеры полагают, что они знают своего врага», и это не правительства стран, где большинство населения составляют мусульмане, включая Ирак и Иран, и не большинство мусульман, проживающих в России.

Вместо этого российская антитеррористическая стратегия сфокусирована на финансировании и военной поддержке умеренных мусульманских лидеров, а коренной перелом в чеченской войне произошел в тот момент, когда имам этого региона Ахмад Кадыров стал союзником российской армии. Его сын Рамзан Кадыров возглавляет сегодня этот регион.

«Путин управляет многоконфессиональной страной, — подчеркнул в телефонном интервью Орхан Джемаль, комментатор по вопросам ислама, и добавил, что в Соединенных Штатах, в отличие от России, мусульмане не являются влиятельной политической силой. — Он не может сказать «исламский терроризм» по одной простой причине. Он не хочет, чтобы миллионы россиян почувствовали себя отчужденными. В российском политическом жаргоне предпочтение отдается выражению «международный терроризм».

Во время телефонной беседы в пятницу президент Трамп и г-н Путин обсудили вопрос о налаживании «реальной координации» в борьбе против террористических группировок в Сирии. Они согласились в том, что касается определения врага. Однако в заявлении Кремля была подчеркнута «приоритетность объединения усилий в борьбе с главной угрозой — международным терроризмом».

Автор Эндрю Крамер (Andrew Kramer), The New York Times, США. Использован перевод интернет-проекта "ИноСМИ.Ру".