Венедиктов: я точно знаю, что Путин будет баллотироваться в президенты

Представляем вашему вниманию рассказ главного редактора "Эха Москвы" Алексея Венедиктова о заговоре Суркова против Володина, врагах Путина и ошибках оппозиции.

— Некогда Путин назвал вас своим врагом. Опасно быть таковым в 2015 году?

— Когда он мне это сказал, контекст реплики был другой, это было в 2000 или в 2001 году, мы говорили с молодым президентом о человеческих отношениях. Он мне тогда сказал, что делит людей, которые против него, на две категории – врагов и предателей. Враги – это те, с кем воюешь, заключаешь перемирия и так далее, они понятны, а предатели - это те, кто был с тобой, но, увидев твою слабость, ударяет в спину. Я спросил тогда, кто я, а он ответил, что в этом контексте я враг. Но в этом плане это была медаль такая, это было про отношения… По отношению к стране я этого не чувствую.

— А сейчас вы — враг Путина?

— Я не думаю. Вы знаете, что я критикую его публично, он меня критикует публично.

— После того, что случилось с Борисом Немцовым, вы не опасаетесь за себя?

— У меня появилась дополнительная охрана, потому что 9 января Рамзан Кадыров, как я считаю, угрожал мне и заявил, что если со мной не разберутся правоохранительные органы, то будут другие люди, которые со мной разберутся. Это было еще до убийства Немцова, я тогда нанял дополнительную охрану. Но я не буду давать интервью по поводу своей личной безопасности.

— Давайте вспомним прошлый год. «Газпром медиа» тогда возглавлял Лесин, с вами еще долго не подписывали новый контракт. Потом был скандал с Плющевым, а потом Лесин ушел в отставку. Вы с Лесиным общаетесь теперь?

— Расскажу страшную вещь, хотя не уполномочен. Лесин после его ухода звонил мне один раз, после гибели Немцова. Он был не в России, а я ехал в Санкт-Петербург на поезде. Он мне сказал: «Леша, какой кошмар». А мне пришла смс «Вам звонит Лесин», я сперва подумал, что это моя помощница, Леся Рябцева, а мои мне говорят — нет, это Михаил Юрьевич Лесин. И он мне сказал «Какой кошмар, Борьку убили. Боря же был из нашего времени, мне не с кем об этом поговорить». И я, стоя в тамбуре, вспоминал с ним Немцова, это был единственный наш контакт. После этого я отношусь к нему спокойно.

— Как у вас теперь с «Газпром медиа» отношения?

— У нас замечательные отношения с Дмитрием Николаевичем Чернышенко, у нас после его назначения состоялся замечательный разговор… Я его знал до назначения, и человеческие отношения всегда были ровными и профессиональными, другое дело, что мы понимаем: теперь он начальник. Но пока никаких неприятных решений для «Эха» он не принимал. Если он будет их принимать, я буду публично отвечать, и я ему это сказал. Он ответил, что это понимает, и пока мы достигли взаимопонимания по большинству вопросов.

— Вы упомянули Лесю Рябцеву. Её феномен много обсуждается и критикуется в соцсетях.

— Я не вижу никакого феномена. Честно говоря, мне досадно, что такое внимание приковано к начинающему журналисту, который совершает ошибки, но делает их искренне. Таких у нас довольно много — подросло поколение, которое невоздержанно на язык, ну и ладно. Это почти как история с Плющевым – он написал твит, он может мне нравиться или не нравиться, я его не заметил, но его начинают травить. Я не понимаю эту бесконечную травлю и не допущу ее, неважно, зовут ли сотрудника Леся или Саша, это нечестно и несправедливо. Многие люди делают это, чтобы достать меня через Лесю. Леся — талантливый человек, но она в самом начале пути… Я не понимаю этого слова – феномен. Да, Леся – заметная, яркая. Но Татьяна Фельгенгауэр, например, тоже яркая.

— Почему тогда ее не травят?

— Потому что Леся со мной бывает на всех встречах, в том числе закрытых. Все понимают, что меня можно достать так, более того, даже ее личная жизнь подвергается обсуждению и нападкам. Оставьте хотя бы это в покое. Я не обсуждаю линую жизнь сотрудников, и многие люди показали себя в этой истории с неприглядной стороны.

— «Эхо» нередко критикуют за то, что на сайте регулярно появляются посты прокремлевских блогеров. Зачем вам это – посты той же Кристины Потупчик?

— Все это даже смешно. Наши посетители должны получить всю палитру мнений, в том числе радикальных, от Шендеровича до Шевченко, от Потупчик до Илларионова. Не хотите — не читайте. Есть проблема в другом: мы не можем найти людей, которые бы талантливо объясняли мотивацию власти, я об этом некогда говорил господам Громову, Суркову, сейчас – Володину. Я им говорю – найдите мне людей, которые смогут талантливо объяснить, зачем вы все это делаете. Кристина – девушка, которая меня критикует, но она пишет интересные посты, почему я должен её выкинуть с сайта? Или Шендерович меня критикует, но аудитория его хочет? Условно говоря, я вегетарианец, который поставляет в универсам, в том числе, мясо.

— Как вы считаете, в каком состоянии находятся современные медиа?

— Честно говоря, сам не знаю. Я запустил в том году сайт «Дилетант» и мобильное приложение к нему – причем при помощи Леси, потому что я просто не знаю, что такое мобильное приложение. Когда я что-то делаю, я хочу делать что-то прорывное, а не копию «Медузы» или «Ленты».

— Вы считаете, что рынок универсамов, где вегетарианцы продают мясо, насыщен?

— Да. Если говорить о сайте «Эха», то у меня есть 4 млн кликов ежедневно, у какого еще зеркала медиа такая посещаемость? Мне безумно интересно, как это будет развиваться. Я собрал сейчас вокруг себя людей, которые вдвое младше меня и которые про это понимают. Но если завтра грохнется сайт «Эха», мы будем делать что-то принципиально новое, потому что я своих высот в радио и на сайте радио уже достиг.

— Как будет развиваться радио?

— Не знаю, но в этом году мы запустили тяжелый проект, ночной эфир «Одна» или «Один». Во всяком крупном мегаполисе, и даже в маленьком городе, есть несколько ночных радиостанций, где ведущие говорят с городом и миром, а люди доверяют самое сокровенное. Есть тома психологии о том, что такое человек в ночи наедине с телефоном… Я хочу развивать ночной эфир. В Москве не спит миллион человек каждую ночь.

— У вас появился кодекс поведения журналистов «Эха» в соцсетях?

— Появился, он был проголосован собранием. Он начинается со слов «Журналист понимает…», потому что это не императив, это набор этических правил. Каждая статья была проголосована собранием журналистов и получила большинство. Кодекс опубликован на сайте.

— Перейдем к политике. Одной из главных новостей последних недель стало объявление о создании демократической коалиции – РПР-ПАРНАС и партия Навального. Что думаете об этом?

— Во-первых, я одобряю любую конкуренцию. Моя главная претензия к президенту, которую я неоднократно высказывал ему в глаза, – это то, что за время его правления в стране резко уменьшилась или исчезла конкуренция в экономике, идеологии, культуре, политике. Я приветствую любое конкурентное образование. Второе. Я еще год назад говорил, что Немцов и Яшин постепенно забирают РПР-ПАРНАС под Навального, меня все тогда обсмеяли. Сейчас мы все видим то, что я видел еще год назад. Но, с моей точки зрения, это борьба вождей, а не борьба за идею. У коалиции мало спикеров. Кроме Навального, есть еще Володя Рыжков, Дима Гудков…

— Хорошие спикеры.

— Но они выкинуты из коалиции. Значит, будет две коалиции, это плохо, и это следствие поведения вождей первой коалиции. Я об этом говорил еще год назад, на этой почве я рассорился со многими своими близкими друзьями: мол, ты не можешь их критиковать, они под давлением. Но если вы в политике, мне все равно, под давлением вы или нет. Да, когда Ходорковский сидел в тюрьме, я молчал по поводу его прошлого бизнеса, но вы же в активной политике, идете на выборы.

— Вообще-то у Навального ворох уголовных дел.

— У нас полстраны под уголовными делами, но нельзя прикрываться этим, и он не прикрывается, кстати. И все равно вопрос — можно ли критиковать такую оппозицию или нельзя, могут ли журналисты критиковать их за ошибочные лозунги, ошибочные поступки… Мы же критикуем «Яблоко», так почему РПР-ПАРНАС нельзя?

— Вы не думаете, что когда мы критикуем оппозицию, мы подыгрываем Кремлю?

— А когда мы критикуем Кремль, мы подыгрываем оппозиции.

— Как вы оцениваете деятельность основных вождей демократического фланга? Навальный, Ходорковский…

— Есть набор идей, который мне близок. Мои примеры в политике – это Черчилль, Рейган, Тэтчер. Либералы внутри страны и империалисты вовне. Потому я соотношу свои примеры с Путиным, Навальным, Ходорковским и вижу, чем они мне нравятся, чем не нравятся. Как гражданин, я не хочу голосовать с 1998 года.

— Кто больше всех похож на пример?

— Я думаю, Михаил Борисович Ходорковский.

— Как думаете, Путин будет баллотироваться в 2018 году?

— Я не думаю, я знаю, что он на сегодняшний день собирается баллотироваться в 2018 году.

— За последний год мы наблюдали разные внутриэлитные конфликты, из них самый серьезный и публичный – конфликт Кадырова с силовиками. Насколько этот конфликт реален?

— Внутриэлитные конфликты – это нормально. Например, я знаю, как в США по поводу войны в Ираке схлестнулись ФБР, АНБ и ЦРУ. Там был конфликт такой, что Кадырову и Бортникову не снился. Но конфликт реален, силовики – это условные унианисты, Кадыров – федералист. В публичное поле конфликт вышел после убийства Немцова, но объективно он был всегда.

— А не могут главы других регионов, глядя на пример Кадырова, начать требовать федерализации страны?

— Ну ладно вам! Это совершенно отдельная история с Кадыровым. Насколько я понимаю, Путин воспринимает Кадырова не то чтобы как отец сына, но как произведение, созданное собственными руками. Как я понимаю, это отцовское отношение, это высокоэмоциональная история. Да, Путин знает о конфликте, а разрешиться конфликт не может, потому что за 15 лет правления Путина главным итогом стало не только присоединение Крыма, но и условное умиротворение Кавказа. Кадырова он не сдаст, но в других регионах нет людей, которые бы обладали такой же его личной поддержкой, а силовики остаются его опорой. Это опасно для Российской Федерации, потому что могут возникнуть интенции повторения…. У меня есть при этом понимание, что главный актор – это не Кадыров, а человек, за ним стоящий, который выводит конфликт в публичное поле для решения своих задач. Я предполагаю, что это может быть Владислав Сурков, который хочет вернуться во внутреннюю политику и показать Путину, что конфликт «Кадыров-Федерация» Володин регулировать не сможет, а Сурков может. Последние заявления Кадырова мне кажутся абсолютно московским проектом, я чувствую за этом руку московского пацана. Но назовите мне другого пацана.