Atlantico: Россия в Сирии борется с радикальным исламизмом, угрожающим существованию российской цивилизации

​Главная цель России в Сирии — борьба с радикальным исламизмом и связанным с ним терроризмом, представляющим угрозу самому существованию российской цивилизации, уверена сирийская правозащитница и политик Ранда Кассис.

Будучи уникальной цивилизацией, соединяющей в себе восток и запад, Россия может способствовать миру на Ближнем Востоке и быть посредником в диалоге Запада с исламским миром, уверена автор книги «Сирия и возвращение России», передает RT.

Atlantico публикует отрывок из книги Ранды Кассис. По словам автора, её цель — представить западному читателю геополитическую ситуацию в Сирии «глазами главных игроков этого стратегически важного региона», спустя шесть лет после начала протестов — так называемой арабской весны.

Россия — «особая цивилизация», имеющая крепкие связи как с Западом, так и с исламским миром. Её культура соединяет в себе одновременно восточные и западные элементы, сохраняя при этом собственную специфику и целостность. Именно по этой причине Москва «стремится продвигать на международной арене прежде всего свои культурные ценности, нежели государственные интересы», — утверждается в статье.

Российское руководство ставит свою внешнюю политику «под эгиду географического и цивилизационного подхода, противоположного идеологизированному видению Запада», уверена Кассис.

«В мире, лишённом лидера и находящемся в разгаре перестройки, Россия чувствует себя уязвимой перед серьёзным риском растворения её уникальной сущности в западной культуре глобализации», — отмечает автор. Именно этим, по её убеждению, объясняется отдаление России от Запада, который, вместо равноправного сотрудничества, «стремился поглотить её и навязать ей собственные, универсалистские и «западнические» ценности».

Россия, на территории которой проживают около 20 млн мусульман, стремится «способствовать диалогу и переговорам» между Западом и странами Ислама. «Кремль видит в воинственном и радикальном исламизме, который ещё именуют «ваххабитством», серьёзную угрозу самому существованию России как цивилизации», — уверена Кассис. Несмотря на многочисленные клише, изображающие Россию православной, «неоцаристской», исламофобской страной, российские власти всегда стремились проводить различия между умеренными мусульманами и радикальными исламистами, утверждает автор.

«Арабская весна» не прошла без последствий для российских мусульман. Её плодами для России стали радикализация настроений мусульманского населения и рост терроризма в кавказских республиках. Именно поэтому Москва действительно обеспокоена возросшим влиянием «Исламского государства» (террористическая организация, запрещенная в РФ).

Как напоминает автор, союзничество России и Сирии восходит к 1970 году, когда страну возглавил Хафез Асад. Однако сегодня целью российской политической и военной вовлечённости в дела Сирии не является защита лично Башара Асада, она направлена на «стабилизацию страны в рамках реального политического процесса».

«В общем и целом, Москва полагает, что насильственное смещение Асада без установления процесса перехода власти принесёт ещё большую нестабильность в регион», — объясняет Кассис. По этой причине Москва стремится к сближению со всеми «умеренными» политическими силами на Ближнем Востоке «с целью создания широкой коалиции, способной положить конец самым радикальным проявлениям исламизма». Таким образом, Россия «поддерживает сирийские власти до тех пор, пока они не сформируют сборное правительство, состоящее из членов оппозиции и правящей партии».

Возвращаясь на Ближний Восток, Россия стремится восстановить «зону влияния, которой располагал СССР», уверена Кассис. Этой логикой объясняются и действия России на Кавказе и в Черноморском регионе: победа над радикальными исламистами в Чечне в 1999—2000 годах, военная интервенция в Грузии в 2008 году и присоединение к России Крыма в 2014 году.

«Все эти события демонстрируют, что геополитическая активность России переориентировалась с западного направления (то есть противостояния НАТО) на исламский восток», — считает автор. Однако, по её словам, эта тенденция не нова: она определяет внешнюю политику России уже с 1979 года — с момента начала военной кампании в Афганистане.